Дом Каплана на Казачьей

Что город теряет со сносом дома? В принципе ничего. Улица Комсомольская не входит в число городских достопримечательностей и ценится только небольшим числом любителей городской старины. С другой точки зрения, город теряет энное количество метров квадратных, но при строительстве нового дома он эти самые метры приобретает, т.к. как новое здание будет явно больше и современней снесенного. В наших условиях это также означает, что оно будет и «лучше», и «красивее». С точки зрения истории, город тоже ничего не теряет. Здесь не жили знаменитости и не происходили события, достойные упоминания в монографиях.

История дома обычна для рядовой «екатерининки» Днепропетровска. Усадьба, возникшая в 1790-х гг., скорее всего, просуществовала в первоначальных границах вплоть до первой «строительной лихорадки». В 1880-х гг. она была разделена на два домовладения. Оба новых участка оказались «маломерными», т.е. их ширина не соответствовала установленному минимуму в 10 саж. («наш» участок имел 7,50 х 22 саж.) Это осложнило жизнь владельцев, т.к. при застройке таких участков требовалась не просто виза городского архитектора, а специальное постановление Городской Думы. Дума выдавала такие решения во множестве и, как правило, безотказно, но лишних хлопот и волокиты это прибавляло.

На заседании Городской Думы 30 января 1890 г. разрешение на застройку дворового места №143 в 3-й полицейской части получил и мещанин Арон Шулим Афроимов Нахимовский. По утверждённому Думой плану ему было разрешено строительство двух каменных домов с железными крышами. Похоже, что в первоначальном проекте были грубо нарушены действовавшие в то время правила пожарной безопасности, т.к. Думой было выставлено и дополнительное условие — заменить деревянные лестницы каменными или железными.

Именно по этому плану был выстроен трехэтажный дом по улице с двумя магазинами на первом этаже и большими квартирами на втором и третьем этажах. Второй дом, значительно более скромный, стоял по границе участка Рабиновича (Красная, 10). Двухэтажный корпус с маленькими квартирами не имел даже парадного, и на второй этаж приходилось подниматься по наружной лестнице. Кроме двух жилых корпусов на участке располагался двухэтажный сарай, два просто сарая и ретирад.

Именно в таком виде домовладение, по купчей от 13 июля 1900 г., было продано отцу и сыну Лурье. Новые владельцы сразу же заложили дом в Бессарабо-Таврическом Земельном банке на 23 500 руб. Но из-за разразившегося экономического кризиса никаких изменений в его застройке произвести они не успели. В 1907 г. по завещанию Э. Лурье его часть владения перешла его жене. А уже 1 мая 1907 г., через две недели после утверждения завещания, Лурье полностью продают дом мещанину Ицке Мовшеву Борохову Каплан, взяв с него 32 000 руб.

Каплан оказался энергичным хозяином. Выплатив долги, возникшие после покупки дома, он уже в 1911 г. производит капитальную реконструкцию. Сносятся дворовые корпуса и на их месте строится жилой корпус с двухэтажным (в глубине участка) и трёхэтажным (по левой границе) крыльями. Был подготовлен проект и на переделку старого трёхэтажного корпуса, который должен был получить фасад в стиле модерн. Однако с этой реконструкцией Каплан, и так серьёзно влезший в долги (6 000 руб. он занял даже у своей жены), решил повременить. В старом корпусе были перестроены только магазины первого этажа, которые были объединены в один и заняты его собственным магазином готового платья. В подвале разместился винный погреб Вигунова и склад бумаги. Стоимость дома в результате этих работ возросла достаточно серьёзно, до 41 898 руб.

12 декабря 1913 г. склад бумаги в подвале сгорел, причинив владельцу дома изрядное количество неприятностей. Потеря товара, убытки собственно дому в 1 393 руб., необходимость делать капитальный ремонт… Всё это должна была покрыть страховка, выплаты по которой также обернулись большими проблемами. После 1917 г. дом, ставший полностью жилым, надолго уходит в тень. Его история состоит в основном из мелких ремонтов и историй семей, его населявших. Обычная история рядового дома старого города.

Со сносом этого дома город теряет нечто неуловимо малое, практически незаметное. Всего одну из тех «мелочей», которых город потерял уже так много, что оказался на грани полного разложения «духа» и окончательной потери индивидуальности и неповторимости.