Ада Роговцева: Когда идет война, каждый должен подставить плечо

Свободных мест в зале было мало — их заняли волонтеры, врачи и военные. Тела солдат лечат сегодня в больницах Днепропетровска, а для души театр — одно из лучших лекарств. От имени всех бойцов организаторов со сцены поблагодарил Иван «Гном» Начовный — киборг, уже ставший легендарным.

На творческом вечере зрители смогли увидеть отрывки из спектаклей «Будьте как дома», «Похоже на счастье», «Варшавская мелодия-2» и кадры из известных фильмов с участием Ады Роговцевой. В перерывах между постановками Ада Николаевна говорила о творчестве, жизни, возрасте, об Украине, в которой она родилась, и России, где столько раз принимала аплодисменты. «Зоря» публикует избранные отрывки из монологов актрисы.

О благотворительном вечере

Когда идет война, каждый должен подставить плечо. Каждый должен отдать частичку своего заработка или умений для того, чтобы составить нашу такую непростую победу. Мы приближаем победу своей работой. Я знаю людей, которые отдают последнее армии. Поэтому мне так больно, когда богатые люди ведут себя так, будто войны нет, будто все «как-то будет» и нажитое они сохранят возле себя. Мы не должны позволять им жить так.

Мне легче. У всех интеллигенток прошлого столетия ничего не было. Белый верх, черный низ. И только. Только блузочка должна была быть накрахмалена, не помята. Они были вежливыми, изысканными. Никто и не думал, что чего-то не хватает. А потом что-то случилось… Пришло это страшное мещанство. Мне кажется, оно не свойственно украинской интеллигенции. Нам достаточно было надеть платьице в цветочек, поясом красивым опоясаться, в волосы цветы. И это все — только на праздник.

О названии творческого вечера

«С теми, кого люблю» — это с теми, кто придет сюда. Это и с теми, кто приехал со мной. А это Екатерина Степанкова, моя дочь — актриса и режиссер, Ахтем Сейтаблаев, режиссер, актер и ведущий «Храбрых сердец», Светлана Орличенко, моя партнерша во многих спектаклях, заслуженная артистка Украины. Это люди, без которых я не представляю свое настоящее — и творческое, и бытовое. Это поддержка. Это добрые глаза. Это все, что я очень люблю.

О мотивации

Мне 77 лет. Конечно, в такой дождь, по таким дорогам, по десять часов в автобусе сложно. Но я сажусь и еду. Мне кажется: так нужно. Не потому что я такая хорошая. А потому, что почувствовала: то, что мы делаем, каким-то образом дает людям утешение.

Мы были в Славянске на День Независимости. На сцену вышел мужчина и говорит: «Сегодня мы впервые за несколько месяцев плакали не от горя. От поэзии, от доброты, простой жизненной философии, которая заложена в вашей драматургии». У меня есть Звезда Героя и множество наград. Так сложилась моя жизнь, и я за это благодарна. Но награды — не главное. Они ничего не решают. Ордена только оттягивают грудь, не дают расправить плечи. А эту награду я буду помнить до конца жизни.

Я нужна. А если я нужна, то, что ж я буду сидеть попивать кофе и курить сигару, сплетничать со своими старыми подругами? Я благодарна Богу, что он дает мне силы и возможность делать мою работу. Езжу по Украине со спектаклями, творческими встречами, с презентацией моей книги «Свидетельство о жизни». Мне даже удалось почти год поездить по Крыму. С презентацией книги я объездила его весь. Мы будто попрощались. Хочется верить, что не навсегда. Потому что отдать эту страну невозможно. Она родная, она своя.

О волонтерах

Все волонтеры — святые люди. Скоро настанет то время, когда каждому из них воздастся за их доброту. Моя соседка — простая сельская женщина. Она не сидит дома. Приходит ко мне и говорит: «Давай мне все белое! Все, что есть. Нам нужно шить маскхалаты для снега». Все выгребаем. И не лишнее…. Но ведь кому-то нужнее. Может защитить кого-то от смерти. Так они и живут: наберут картошки, чуть денег соберут — купят генератор, что-то, чтобы печь подтопить. Потом с подругой садятся в машину и едут в Донецк.

Все в ужасе. А они едут. Спрашиваю: «Валя, что тебя туда гонит?». Она отвечает: «Кроме общей потребности помочь, там уже есть те мальчики, которые привыкли, что мы приедем». Рождается нежность, любовь, человеческое общение, которым нет цены. Так и рождается нация.

О реакции российских коллег

Один раз сказали, что я передала что-то «фашистам». Мы сыграли в киевском Доме офицеров «Варшавскую мелодию» и передали 52 тысячи гривен в госпиталь. Я еще бы передала, и считаю, что это правильно. Мне смешно читать такие статьи. Я всю жизнь проработала в России — в Москве, Петербурге.

И сегодня на вечере тоже будет много российской драматургии, будем читать русскую поэзию, говорить на русском. В России в культурных кругах даже ругались между собой: она питерская или московская? Они говорят мне: «Ты же наша!». Отвечаю: «Я не ваша, я своя, украинская». Отмахиваются. Мол, что она ерунду какую-то городит. А я не позволяю даже недобро взглянуть кому-то в сторону моей Родины. В кругах интеллигенции меня за это там, в России, уважают.

О возрасте и ролях

Я много снимаюсь в кино. Кого я играю? Получаю роль, а там написано: «старая баба», «старая женщина», «старая мать», «старая гадалка». И неожиданно — листок бумаги, где написано: «женщина в возрасте с остатками былой красоты». Тогда я бодрюсь и радостно принимаюсь за работу. Голову поднимаю, и все, что есть, сразу отражается в глазах. Хотя роли небольшие — функциональные, эпизодические, у меня есть возможность выходить на съемочную площадку. Есть возможность встречаться со старыми друзьями и молодежью, которой мы нужны.

О важном уроке

Я училась в театральном институте и с первого курса начала сниматься в кино. Не знаю, как выкручивалась, но три курса проучилась, снимаясь почти каждый день. Прибегала к учителям по ночам, сдавала. Повезло, что вторым педагогом на курсе был Константин Степанков, который потом стал моим мужем. Наверное, его отношение ко мне было уже тогда благожелательным, и он смог мне помочь.

Но на третьем курсе нужно было сдавать госэкзамен по сценической речи. А это не только правильное произношение, не только логическое ударение. На государственном экзамене тебя сидят и слушают 25 человек. Сдать его сама я не могла, потому что в другой раз никто не соберется.

Со съемок меня не отпустили. Подвели, завезли далеко. И я задержалась, не приехала на государственный экзамен. В день оглашения оценок у меня красный нос и глаза. Плетусь в институт и думаю: что же, дадут мне справку, что прослушала курс? А я — отличница, сталинская стипендиатка. Плачу. Кажется, все пропало, жизнь кончилась.

Но преподаватель по сценической речи полюбила меня. Я из Глухова Сумской области, русскоязычная. Но язык — не совсем русский, не совсем украинский. Солдатский, как говорил отец. Потому что в советской армии были все нации, и говорили, как говорили. Но все же фонетически мое произношение было ближе к русскому. Пришла я в украинский вуз. Как заговорила, Полина Васильевна взялась за голову. Потихоньку она меня учила.

Через три дня после экзамена приезжаю смотреть на ведомость. Думаю: там или прочерк, или страшная двойка. Там стояло «отлично»… Больше в жизни я никогда не ощущала такой благодарности, понимания, доверия. К сожалению, таких педагогов сегодня почти нет.

С тех пор всегда замечаю и пресекаю проявления непедагогичного, нечеловеческого отношения к маленькому ребенку или взрослому ребенку, который стоит на пороге выбора своей дороги. Очень легко сбить его с пути…

О театре

После четвертого курса в мой мир пришел театр. Когда ты одним сердцем дышишь с тысячью людей, это великое наслаждение, и это нас оздоровляет. Я знаю в своей жизни много людей, которые не сделали свое имя «привычным». Они не снимались в кино, не показывались на экране. Они служили верно, чисто, честно — даже, когда их роли сводились к маленьким эпизодам появления на сцене.

Об этом в моей книге «Свидетельство о жизни» есть несколько глав, где я вспоминаю всех тех моих друзей, которые не получили ни званий, ни наград, ни аплодисментов, подобных тем, что мне посчастливилось услышать. Но они были такими родными, необходимыми людьми, и я обязана была сказать им слова великой благодарности. Человек не измеряется социумом, не измеряется карьерным ростом, не измеряется банковскими счетами. Человек вообще не измеряется.